Интервью с Константином Григорьевым

Галина Барбиери:
Вопросов на самом деле не двадцать, а чуток больше, но очень уж хотелось, чтобы в названии интервью была рифма.) Всё-таки разговор будет о поэте и поэзии. Есть люди как люди: дом, работа, машина, квартира, дача, Турция, Прага, Сочи, жена, дети, еще одна жена, тёщи, пиво, футбол, телевизор, диван... Как правило, это люди, потерявшие связь с самими собой, ради того, чтобы подстроиться под запросы общества. Внутренне они постоянно страдают, а внешне пытаются изображать успешных и независимых личностей.
А есть люди, которые живут как бы в другом измерении, которые всегда идут за внутренним ощущением, прислушиваясь к своей душе. На них как будто не действуют социальные клише и истерии. Вот о таком человеке мне и хочется рассказать. Это мой старый приятель Константин Григорьев, жизнь которого проходит перед моими глазами уже много лет. Мы редко встречаемся, но не смотря на это, мы остаёмся добрыми друзьями, и мне интересно наблюдать за теми трансформациями, которые происходят в жизни человека, который старается быть максимально честен с самим собой. Костя необыкновенно чист душой, добр, мягок, совершенно неозлоблен, но при этом правдиво и трезво смотрит на мир. Надеюсь, это интервью будет для кого-то интересным и даст почву для анализа своей собственной жизни.

Г.Б.: Ты помнишь, как написал свои первые стихи? Что тебя на них вдохновило и что ты почувствовал, когда понял, что это настоящие стихи, и их написал ты сам? Кому ты их прочитал и какая была реакция слушателей на них?

Константин: Конечно помню. В апреле 1990 года я написал свое первое законченное стихотворение-четверостишье. Оно было навеяно ощущением Жизни (именно так, с большой буквы), Любви, весны, полёта, липким запахом тополиных листьев… К тому же в это время я как раз начал восстанавливаться после тяжёлой болезни. Чувство радости того, что ты живой в Жизни.

Никому не читал, более того – почти все свои ранние стихи сжёг. Потом некоторые из них много позже восстановил – записал заново.
Знаешь, стихи ведь невозможно уничтожить: даже сожжённые на Земле, они продолжают жить в своём нематериальном поэтическом мире, своей вселенной. Витают где-то там – за перистыми облаками. Стихи – живые, у каждого стихотворения – душа живая. С уничтожением рукописи на Земле стихотворение продолжает жить в тонком мире. Все мои сожжённые стихотворения я ощущаю как живые, я их вижу и, в принципе, могу сесть и записать заново. Точнее говоря, списать из тонкого мира в наш. Они никуда не пропали.

Г.Б.: Снились ли тебе когда-нибудь стихи во сне? Если да, то получалось ли их записывать потом? А слышал ли ты когда-нибудь во сне музыку?

Константин: Нет, никогда. Часто снятся красочные цветные сны с лихо закрученным сюжетом, хоть рассказ пиши (Стивен Кинг, кстати, так и делает). Но стихи и музыка никогда не снились.

Г.Б.: Как приходит вдохновение? Когда хочет, или всё-таки оно приходит к тому, кто трудится?

Константин: Ух! Тут мы приходим к знаменитому правилу "золотой середины" или, другими словами, "избегайте крайностей". Одна крайность, например, Лев Толстой и Валентин Пикуль, которые просыпались и, едва глаза продравши, садились писать – хочется им или не хочется. Типа "писательство есть тяжкий труд". Кстати, оба не любили поэтов, считали их бездельниками.

Другая крайность – люди, которым лень работать над своими произведениями, будь то поэзия или проза. Они ждут какого-то импульса, чтобы доделать задуманное и даже уже начатое. А на самом деле – им просто не хочется заниматься черновой работой. И они говорят: не работаю, потому что нет вдохновения, а без вдохновения писать не могу. Это не вдохновения нет, это лень-матушка заела. Они точно лодыри.
Ещё раз: это и к писателям относятся и к поэтам.

Так что нужна золотая середина. С одной стороны, не насиловать себя, когда не пишется, не вымучивать строчки. Может, стоит отложить работу на время, отойти от неё, посмотреть со стороны, сменить сферу деятельности. И тогда, возможно, увидишь решение проблемы с другого ракурса. А с другой стороны – и постоянно откладывать дела на "когда вдохновение будет" вредно. Нужно просто пересилить себя и заняться неприятной черновой работой, которой в писательском деле хватает. И тогда придут и энергия, и вдохновение, и новые образы.

А как приходит вдохновение – не знаю, что ответить. Живёшь, смотришь на жизнь – и вдруг видишь её с какой-то другой, необычной стороны. Вдруг открываются какие-то новые окна, другие измерения, новое восприятия бытия, которого до этого не было. И вот это откровение новизны вечно юной Жизни наверное и создаёт вдохновение.

Г.Б.: Узнала, что тебя в полушутку-полусерьёз называют "Одинцовским Маяковским". Судя по видеороликам твоих выступлений на "Youtube", что-то в этом есть. Как ты сам относишься к таким сравнениям?

Константин: Честно говоря, постоянные сравнения с Маяковским меня сначала удивляли, потом раздражали, а потом я махнул на них рукой: пускай называют как хотят. Сейчас отношусь к этому с юмором, даже стих по этому поводу написал:

После того как меня в 1.000.001-й раз сравнили с Маяковским

Маяковский так Маяковский:
Я смирился со своей участью.
Всё лучше, чем сопливый компот
Саможалостливых поэтов-мучеников.

Я очень люблю стихи Маяковского, восхищаюсь ими, но я другой. И манера чтения у меня совсем другая. Я бы посоветовал людям, заявляющим, что "Маяковский из тебя прёт", послушать аудиозаписи выступлений самого Маяковского. Он читал свои стихи совсем не так, как я. Послушайте!
Кстати, больше половины моих стихотворений – это четверостишься, двустишья, одностишья; много стихотворений по восемь-двенадцать строчек. Т.е. малой формы. Много лирических и философских стихов. Есть даже любовная лирика. Другое дело, что со сцены я их почти не читаю. Ведь, выступая на концерте или конкурсе, хочется людей порадовать, прочитать что-то такое зажигательное. Я ставлю себе задачу показать, что поэзия – это не унылое бормотание стихов по бумажке, которое нужно вежливо выслушать, а интересное действо, что поэзия – это весело, задорно, вдохновляющее… Поэтому на публичных выступлениях я читаю в основном "длинные" и "громкие" стихотворения и баллады, часто – юмористические. А вот на творческих семинарах "Резонанса" читаю и "тихую" лирику. Кстати, многим друзьям-поэтам мои поэтические миниатюры нравятся больше, чем длинные баллады.

Г.Б.: Раз уж мы перешли на личности – назови своих любимых поэтов и писателей.

Константин: Знаешь, у меня нет особого пантеона поэтов и писателей: у одного нравится одно, у другого – другое. Каждый талант по-своему оригинален и неповторим, потому и талант. Называние любимых поэтов и писателей чем-то смахивает на идолопоклонство.
Но я бы особо выделил категорию детских писателей. Это – литературная элита: Юрий Сотник, Виктор Драгунский, Николай Носов… Они формируют души детей, учат их доброте, справедливости, взаимопомощи, ответственности… Способность детских писателей создавать образы добрых людей, образцы для подражания для многих поколений детей вызывает огромное уважение. "Взрослых" писателей, создающих образы добрых людей, на порядок меньше. Поэтому я всегда говорю: хороших поэтов много, хороших писателей – единицы. Дело не в таланте, а в способности (и в желании) создавать образы добрых людей – образцы для подражания.

Г.Б.: Согласна с тобой. Я тоже выросла на их книгах. И помню, что после прочтения такой книги не хотелось брать в руки другое, менее трогающее за душу и вызывающее желание внутренне меняться в лучшую сторону. А можно подробнее: что такое, по-твоему, хороший писатель, а что такое плохой?

Константин: Сложный вопрос. Итак, дело не в таланте. Я делю всех писателей на две группы:
1. Видящие, изучающие, обличающие недостатки других.
2. Создающие светлые образы.

И те и другие бывают талантливыми и великими.
Первые изучают недостатки своих персонажей, принимая свою способность видеть их за особый дар, не доступный простым смертным, за добродетель обличителя людских пороков. Этакие "полубоги".
Вторые создают образы добрых людей.
Писателей первого типа очень много, писателей второго типа – единицы. Ибо критиковать легко, созидать – трудно.

Вышеперечисленные детские писатели – писатели второго типа, созидатели добра. Для детских писателей это как бы само собой естественно. Почему-то многие не понимают, насколько это сложно – создавать добро, а не критиковать. А среди "взрослых" писателей творцов-созидателей добрых образов очень мало, очень.

Г.Б.: Например?

Константин: О`Генри, Леонид Соловьёв, Юрий Визбор, Евгений Богданов, Вадим Шефнер, Борис Екимов, Леонид Филатов; с некоторыми оговорками – Марк Твен, Николай Лесков, Александр Куприн, Борис Васильев…

Г.Б.: У тебя есть проза, что для тебя интереснее писать, стихи или прозу?

Константин: Спасибо, что вспомнила про прозу. Действительно, я начинал как прозаик и никогда не думал, что буду писать стихи.
Первые произведения в прозе – фантастические рассказы – были написаны в конце 80-х годов. Как и стихи, они живут своей жизнью.

Стихи по-своему интересно писать, прозу – по-своему.
Стихи, по сути, это записанный поток сознания. Впоследствии обработанный, конечно.
А проза – глубоко другое: тут надо и сюжет продумать, и характеры героев, и место действия… Одним словом, работать надо. Что не всегда хочется.
Я не хочу – вслед за Толстым и Пикулем – сказать, что поэты – витающие в облаках бездельники. Совсем нет. Ведь как идёт процесс творчества? Хорошо, нашло вдохновение, идёт поток сознания, и мозг поэта в состоянии стресса лихорадочно подбирает под поток сознания нужные существительные, глаголы, прилагательные, определения, метафоры… Всё наспех, мозг выбирает из трёх-четырёх вариантов что под руку подвернётся. Главное – чтобы облако вдохновения не ушло, не до рассусоливаний: записать кое-как – там разберёмся!
А потом вдохновение уходит – и начинается настоящая работа над стихом. Записанное в момент стресса – далеко не всегда лучшее. Просто мозг выбрал "что ближе лежало". Но в спокойной обстановке нужно подбирать свежие, сочные, оригинальные образы и метафоры, рифмы, ритмы, созвучия… Иной раз записанный по вдохновению стих и окончательный вариант отличаются очень сильно.
А над прозой нужно с самого начала работать, пахать. Зато в прозе можно создавать свои миры, вселенные – и жить в них, и другим дать возможность жить в созданном тобой мире. Иной раз придуманные писателем миры создают целые субкультуры. Я не только про толкинистов.

Г.Б.: Спасибо. Я думаю, сейчас ты дал много ключей к творческой работе для тех, кто всерьёз хочет ей заниматься. А сейчас расскажи пожалуйста, как к тебе пришёл сюжет повести "Зелёный туман"? В своё время я с большим удовольствием её прочитала. Это прямо сюжет к фантастическому блокбастеру.

Константин: "Жертвами" "Зелёного тумана" стали несколько моих друзей, которые, зачитавшись, проехали свою станцию метро. (Смеётся.)

Г.Б.: Ой, и я тоже!

Константин: Ага, увлекательная получилась повесть. Первое издание разлетелось мгновенно. Сейчас готовится второе. В 2015 году книга получила диплом престижной Московской областной премии имени М.М.Пришвина.

Но ближе к сути вопроса.
В 2007 году я работал охранником в одном офисе на Новинском бульваре. И вот иду с утра пораньше на работу – и вижу, что возле дома №22 стоит странно одетый человек и с какой-то тоской смотрит на Американское посольство, что через Садовое кольцо напротив. Причём, странно одетый – это не в смысле современных закидонов, а совсем наоборот. Представь себе: мужик средних лет одет в советское пальто, шапку-ушанку, махеровый шарф и всё такое. Точь-в-точь как одевались люди сорок лет назад. Было полное ощущение, что его выдернули откуда-то из 70-х годов, и он стоит, ошарашенный, и никак не может понять, куда он попал, почему всё так изменилось. Человек в шоке был. И совсем не похож на бомжа.
До сих пор жалею, что не спросил его тогда, не из прошлого ли он. Мне сразу показалось, что это человек из другого времени, находящийся в нашем времени не в своей тарелке.
И я подумал: а правда, что бы было, если бы человек из прошлого попал в наше время? Как бы он себя чувствовал? Ведь тогда не было тех образов, того информационного поля, того коллективного бессознательного, в котором мы живём, которое для нас – как фон. Для него же это был бы шок, вполне можно и с ума сойти.
И наоборот: человек из настоящего, попав в прошлое, получил бы ещё больший шок: ведь те образы, в которых он жил, ещё не созданы.
Человек из будущего оказался бы в информационной пустоте, ему бы просто нечем было жить, не на что опереться. Он оказался бы в состоянии рыбы, выброшенной на берег.
Это встреча по дороге на работу и послужила толчком к написанию повести. Сюжет поначалу не предполагал многочисленных перемещений героев в прошлое, будущее и обратно; в процессе обдумывания сюжета появлялись новые герои. Но в конце концов сюжетная линия выстроилась, повесть "доварилась" в голове и была закончена в декабре 2009 года. Но уже в процессе записывания родилось несколько новых сюжетных линий. И некоторые герои, оживая, поступали так, как им хотелось, а не мне. Приходилось учитывать их пожелания: они же живые, у них свои планы, они не рабы автора.

Г.Б.: Для какой аудитории ты пишешь, представляешь ли ты своего читателя, какой он?

Константин: Когда пишу шуточные стихи, посвящённые друзьям и коллегам, то, конечно, представляю слушателей и предполагаю их реакцию. Но философские стихи пишутся не для кого-то, не для чего-то, а от чего-то. Это не я сказал, а Сергей Есенин: "Маяковский – поэт для чего-то, а я поэт от чего-то. Сам не знаю от чего". Лучше и не скажешь. Поэт сам не знает, от чего и для чего он пишет. Это нормально.

Г.Б.: Что ты считаешь главным для творческого человека, что должно быть стимулом для самовыражения?

Константин: Я придерусь к слову "самовыражение". Не надо самовыражения, нужно выражать что-то не от мира сего. Если поэт не выражает другие миры, измерения, пространства – грош ему цена. А высшее назначение творчества вообще и поэзии в частности – открывать читателю то, что он сам о себе не знает.
Поэтому поэты (и вообще творческие люди) стоят на трёх уровнях.
Первый уровень – "что вижу, то пою". Детский сад.
Второй уровень – они открывают читателю свои внутренние миры, живущие в себе вселенные.
Что тоже интересно – до третьего уровня: способности открывать читателю его самого, живущие в нём вселенные, миры, о которых читатель даже не подозревает.
Только такие писатели и поэты, выражающие не себя, а других, и называются великими и народными. И чем больше вселенных душ они самим себе откроют, тем более великие.
Настоящий поэт не тот, который мастерски рифмует, подбирает удивительные метафоры, находит выразительные образы и чей стих журчит бесподобной звукописью, – нет, без созвучности, содыхания, сожизни с миллионами других людей это всё пустое. Писать нужно так, чтобы человек прочитал и сказал: " Вот! Я и сам хотел так сказать, но не умею. А поэт сказал за меня мои мысли, выразил мои чувства. Он меня написал, а не себя".

Г.Б.: Что помогает тебе погрузиться в творческий процесс, какие-то специальные ритуалы, привычные действия или любимые места. Я знаю, что художникам это точно помогает. Например Анри Матисс садился работать только в любимом халате.

Константин: Ага. Гоголь писал стоя за кафедрой, а Агата Кристи – лёжа в ванной. У каждого свои странности, в каждой избушке свои погремушки. Я, например, пишу, положив папку на колени – на обратной стороне использованных листов формата А4.
А про погружение в творческий процесс отвечу своими стихами, можно?

Я бросаю блесну в небеса,
Я цепляю за жабры пространство.
Жизнь играет со мной в словеса,
Вечность кружится в звёздном танце…

Или так:

Взорвалась граната мысли
В успокоившемся мозге.

Хватаю лист, хватаю ручку,
Устраиваю строчкам взбучку.

Вечность пришла – в букв закорючках!

Брызжет стержень в бумагу пастой –
Как это классно!

Так оно обычно и происходит. (Усмехается в чёрные усы. Вообще, трудно понять, когда Костя шутит, а когда говорит серьёзно.)
Но, конечно, есть любимые места, тропинки и дорожки, где легко пишется. Гуляешь – и легко пишется.
Между прочим, хорошо пишется в электричках, в метро, в поездах… Сидишь смотришь в окошко, декорации меняются, мысли витают… И что-то пишется, положив папку на колени. Стихотворение " Подземка" написано именно под землёй, в вагоне метро, с натуры. Добрая часть того же " Зелёного тумана" – в плацкартном вагоне поезда " Москва – Псков".
Мой принцип: " Движение – это жизнь". Когда ты движешься в Жизни, тогда и Жизнь в тебе движется. Недаром за московское " Динамо" болею. (Смеётся.)

Г.Б.: В чём ты черпаешь вдохновение?

Константин: В Жизни. Во всех её проявлениях.

Г.Б.: Что помогает тебе оставаться оптимистом в жизни?

Константин: Жизнь. Смерти нет, есть вечная Жизнь. Мы – вечные! Понимаешь? Мы будем всегда. Вернее, лучше так: мы есть всегда.

Г.Б.: Какие черты в людях ты особенно ценишь?

Константин: Доброту, честность, любовь к людям и природе, справедливость. Русские люди вообще "помешаны" на справедливости: это основная доминанта их мироощущения.

Г.Б.: Я знаю, что ты очень любишь творческое объединение "Резонанс". По всему видно, что там очень хорошая тёплая атмосфера. Что бы ты мог сказать об этом? Насколько важно человеку обрести единомышленников?

Константин: Очень важно! Творческие семинары, на которых поэты, прозаики, барды представляют и обсуждают свои работы, именно создают атмосферу, некое облако, объединяющее творческих людей, расширяющее пространство комнаты обсуждения до мистических высот. Условие создания этой неповторимой атмосферы – доброжелательная обстановка семинаров, которая, к счастью, у нас присутствует. Мы не просто творческие люди, которые пришли поразить друг друга своими нетленками и разойтись по домам, мы практически одна семья. Сотрудники "Резонанса" встречаются не только на семинарах (два раза в месяц), но и организовывают совместные мероприятия – творческие вечера, презентации, совместные поездки на концерты, конкурсы; даже иногда походы.
И, пребывая на семинаре, писатель невольно погружается в атмосферу этого творческого облака, которое пропитывает его даже помимо сознания. Человек сам того не замечая, начинает писать лучше, глубже понимать поэзию, прозу, литературу, узнаёт много нового, неожиданного и неизведанного. Ведь это так интересно: посмотреть на предмет с разных сторон, а не только со своей колокольни. Услышать разные мнения. Расширяется творческий кругозор.
Ещё раз скажу: это происходит на бессознательном уровне. Иной раз удивляешься: приходит человек, рифмующий "кровь-любовь", "розы-грёзы", а через несколько семинаров вдруг выдаёт интересные стихи. Откуда что взялось? А вот именно творческая атмосфера семинаров вошла в него и раскрыла творческий потенциал. Это как цветок водой поливать, чтобы он вырос.
Поэтому всем авторам советую найти творческих единомышленников, ходить на литературные семинары, вступить в какое-нибудь ЛИТО. Тогда будет творческий рост.
А то есть ведь и обратные примеры: человек обижается на критику, перестаёт ходить на семинары, варится в своём соку, а через годик глядь – пишет такую лабуду, аж непонятно: раньше ведь хорошие стихи писал. Но – вышел из облака и деградировал.
Дружеская и доброжелательная атмосфера семинаров не означает, что мы, как крыловские петух с кукушкой, только хвалим друг друга, – нет, бывает и критикуем. А как же иначе? Без критики творческого роста не будет. Будет одно только самообольщение. Обязательно нужно научиться слушать критические замечания в адрес своих произведений, не обижаться и делать выводы.

Я вообще делю все ЛИТО на три типа:
1. Бабулькины посиделки, где скучающие пенсионерки собираются тёплой компанией, читают стихи типа "вновь-кровь-любовь", нахваливают друг друга, пьют чай с баранками… Творческого роста в таком ЛИТО не будет.
2. Гуру и его команда. Руководитель ЛИТО – маститый писатель, лауреат, почти что полубог. Его мнение – истина в последней инстанции, его суждения – вне критики, его слово – закон. Он не даст начинающему автору развивать своё творчество, как автору хочется; он всеми силами будет вгонять его в своё понимание творчества, потому что основная задача таких "альфа-лидеров" – любым способом запретить другому поэту быть другим. Он имеют право быть в его свите, дополнять его понимание поэзии, но не имеют права на своё понимание поэзии. Поэта, чьё творчество не вписывается в понимание поэзии руководителем, там забьют как мамонта. И, естественно, никто из "рядовых" в таких ЛИТО не имеет права быть талантливее руководителя. Это не обсуждается.
3. Коллектив творческих людей во главе с руководителем, который понимает, что каждый талант талантлив по-своему, неповторим и уникален, который не командует, а находится в диалоге с друзьями-литераторами. В таких коллективах – дружественная атмосфера, не исключающая, впрочем, взаимной критики и дебатов.
Собственно, в "Резонансе" именно такая атмосфера, о чём я уже говорил раньше.
Так что приглашаю всех на творческие семинары "Резонанса". Между прочим, к нам приходят не только поэты, прозаики и барды, но и музыканты, фотографы, художники, декоративно-прикладники, декламаторы…

Г.Б.: Строишь ли ты планы или живёшь спонтанно, по наитию?

Константин: Строю. Но живу спонтанно. (Смеётся.) Как сказал Джон Леннон, "жизнь это то, что происходит тогда, когда у тебя другие планы".

Г.Б.: Есть ли у тебя любимые места в Москве или Одинцово, которые дают тебе силу и вдохновение жить и творить?

Константин: Есть. И не только в Москве и Одинцово. Люблю Кашин, Петербург, Псков, Старый Изборск, Выборг, Сергиев Посад… Это места силы.

Г.Б.: Как ты считаешь, может ли быть талантливый человек безнравственным? Может ли сосуществовать талант с безнравственностью?

Константин: Может, увы. Как сказал Достоевский про одного своего персонажа, "подлец был с талантиком".
Ты хорошо сказала "сосуществовать". Два разных начала в одном человеке именно сосуществуют. Загадка доктора Джекила и мистера Хайда. Почему так – не знаю. Зачем-то это надо.

Г.Б.: Как ты считаешь, что разрушает отношения между людьми и что объединяет? И что людям сложнее всего прощать друг другу?

Константин: Я отвечу стихами замечательной русской поэтессы Ольги Высотской.

Самая злая кража — это кража доверия.
Вот где нужна бы стража, крепкий замок на двери.

Тайно открыл ты другу то, чем душа согрета,
Он же в часы досуга выдал твои секреты.

Тут не корысть, не злоба, просто болтать охота.
Он тебя предал, чтобы развеселить кого-то.

Он дорогую тайну отдал в чужие руки,
Отдал ее случайно, от пустоты, от скуки.

Вот где нужна бы стража, крепкий замок на двери.
Самая злая кража — это кража доверия!

Г.Б.: Чему самому главному должен научиться человек в этой жизни?

Константин: Жить в любви и взаимопонимании с Природой, с богами, с Единым Богом – по совести, по духовным законам добра, правды, справедливости. В любви, гармонии, взаимодополнении и взаимообогащении со всем сущим.

Г.Б.: У Пушкина любимое время года осень. А твоё?

Константин: Люблю лето и зиму. Летом легче путешествовать, а зимой холодно, голова лучше соображает. Обожаю период с декабря до конца февраля. Люблю когда белый снег.

Г.Б.: Как не зарыть свой талант в землю, продолжать его развивать и делиться им с миром? Часто мешают комплексы неполноценности, неуверенность в собственных силах, страх общественного мнения… Какие конкретные три шага по преодолению неуверенности в себе, лени и страха ты бы мог порекомендовать?

Константин: Хм, ну ты вопросы задаёшь. Я же Рак – представитель самого неуверенного в себе знака Зодиака. (Смеётся.)
Но попытаюсь ответить. Да я, собственно, чуть раньше уже сказал: нужно идти со своими творческими опусами к друзьям-творцам. Постараться найти коллектив единомышленников, которые так же больны творчеством, как и ты.

Другой вопрос – как идти, если не уверен в себе.

Итак, три шага…
1. Создать образ будущего успеха в прошедшем времени. И не сомневаться в том, что так именно и будет (вернее, не будет, а уже есть).
Например, ты написала стихи, хочешь пойти на семинар и показать их незнакомым людям. Естественно, страшно: смеяться будут, не поймут и всё такое. Это норм. Что делать? Создаёшь образ, что ты великолепно прочитала свои стихи и их на ура приняли. Т.е. ты уже их прочитала, уже выступила, и уже всем понравилось. Т.е. будущее позиционируешь как уже состоявшееся прошлое.
И всё будет именно так. Эта схема работает. Ведь в духовных мирах нет линейного времени – движения от прошлого к будущему, там одно и то же время может быть в любом событии. Не события движутся по шкале времени, а время движется по событиям.

2. Как преодолеть страх? Надо идти навстречу страху, а не прятаться от него. Ключевое слово – идти. Страшно, но надо идти. Других рецептов нет.
Мне, например, очень страшно выступать со сцены. Перед выступлением трясёт до тошноты. Но куда деваться? Выступать-то надо. Идёшь на ватных ногах к микрофону, подходишь, начинаешь читать – и через две-три строчки страх исчезает. Становится легко, сходит столб энергии, стихи сами собой читаются; в другую вселенную попадаешь. На сцене – совсем другая жизнь. Драйв выступления – как наркотик. Но чтобы попасть в эту вселенную энергии, нужно пройти через пустыню страха.

3. Как развивать свой талант? Не останавливаться на достигнутом. Искать новые формы, часто необычные и непривычные; порой неудобные. Пробовать творить на стыке разных жанров. Для творческого человека самое страшное – войти в колею, найти какой-то шаблон, в котором "уютно" и удобно. Творчество – там, где неуютно, неудобно, непривычно... Тогда и родится новое, а не перепоётся старое.

Г.Б.: Костя, спасибо тебе большое за искреннее интервью. Теперь я еще больше понимаю, что объединяет людей. Это схожий взгляд на бытие, на ценности жизни. Хочу задать на сегодня последний вопрос, которые обычно задаёт Познер на своих передачах: что бы ты сказал Богу, когда увидел Его?

Константин: Я постоянно общаюсь со своими богами. О чём – дело личное.

Г.Б.: Ну, по крайней мере, я уверена, что твои боги учат тебя добру. Удачи тебе на творческом поприще, счастья и полноты жизни! И процветания творческому объединению "Резонанс"!

Константин: Спасибо. Творческих успехов!

ДВАДЦАТЬ ВОПРОСОВ ГРИГОРЬЕВУ КОСТЕ