Старший брат Константина Эмме Леонид, инженер-железнодорожник.

Представители этого шведского рода начинали служить в России ещё при Петре I. Прадед нашего героя был на военной службе и состоял в нескольких военно-учебных заведениях. Дед преподавал математику. Фамилия Эмме была известна и на оружейных заводах империи. Например, в Туле с 1819 года служил “директором по искусственной части” (что-то вроде главного инженера) Карл Иванович Эмме. Позже он перейдёт на работу в столичный Корпус инженеров путей сообщения. Другой Эмме трудился на Сестрорецком оружейном заводе. Дойдёт очередь и до Ижевского…
Как “особо одарённый” мальчик и потомственный дворянин Константин был выдвинут в 1890 году классической гимназией Императорского человеколюбивого общества на учёбу в знаменитый Лицей. Как вы понимаете, со времён Пушкина там воспитывалась российская элита. Но в 1843 году Царскосельский лицей был переведён в Петербург и переименован в честь императора Александра I, по указу которого в 1811 году и открылось это закрытое учебное заведение для детей потомственных дворян. Среди 1919 выпускников Лицея наш К.Г. Эмме, окончивший его с золотой медалью, отнюдь не последняя фигура. Кстати, возглавлял Лицей в те годы барон датского происхождения, крупный гидрограф и метеоролог Фердинанд Врангель.
Константин Эмме учился “на казённый кошт”, а потому должен был отработать шесть лет на казённой службе. Что он и сделал, работая воспитателем Лицея с 1900 года (за что позже будет награждён орденом святого Станислава), но одновременно также образцово трудился в Главном управлении по делам местного хозяйства, занимаясь земским и городским самоуправлением. В 1904 году молодой чиновник участвовал в ревизии по Вятской губернии. Возможно, уже тогда побывал и в Ижевске.
Постепенно почему-то происходит сближение К.Г. Эмме с боевиками-эсерами. Летом 1907 года его арестовали вместе с женой и отправили в казематы Петропавловской крепости “за предоставление своей квартиры для сбора членов боевой организации эсеров”. В августе того же года состоялось заседание Военно-окружного чрезвычайного суда. Группу лиц обвинили в “покушении на государя императора Николая II, великого князя Николая Николаевича и председателя Совета министров П.А. Столыпина”.
Было ли это в реальности? Какова роль в “покушении” К.Г. Эмме? Что привело его к боевикам? Материалов суда 1907 года я не читал и рассказ веду только на основе протоколов допросов 1937 года. Революционное прошлое инженера, кстати, не обеспечило ему тогда никаких поблажек… А за тридцать лет до того Константина Густавовича всего только лишили прав, лишили звания прапорщика запаса и отправили в пятилетнюю ссылку на Ангару.
Уже через год наш герой сумел бежать оттуда вместе с женой – учительницей Антонией Магнусовной. Помогла её мать – жена железнодорожного мастера из Симферополя Эмилия Густавовна Нерман. Она послала в Сибирь два изготовленных эсерами паспорта на чужие фамилии. С супругами Эмме бежал и некто Цявловский. Маршрут троицы был таков: Тюмень – Екатеринбург – Тамбов – Англия – Австрия – Франция… Затем супруги отправились в Льеж, что в Бельгии, на реке Маас. К своему гуманитарному, юридическому образованию Константин решил добавить техническое. Он поступил в электротехнический институт. Учился в Льеже в основном на те средства, что присылал из Петербурга его старший брат Г.Г. Эмме, работавший архитектором Балтийского судостроительного завода.

Константин Густавович Эмме со своей женой и двоюродной сестрой Антонией Магнусовной. Ижевск, 1928 год.

Получив в 1913 году диплом с отличием, Константин Густавович начал работать инженером по монтажу на бельгийских предприятиях Биско и Калиновского. Когда разгорелась война и немцы оккупировали Брюссель, инженера и его русских коллег лишили права выезда. Более того, К.Г. Эмме как иностранцу пришлось трижды ходить на регистрацию к немцам. И уж наши чекисты затем отыграются на этом! Протокол допроса: “Будучи в Бельгии, вы были завербованы германской разведкой и направлены в Россию. Признаёте это?”
Февральская революция 1917 года была встречена К.Г. Эмме с восторгом. В брюссельской библиотеке сразу же состоялось общее собрание политэмигрантов, которым руководили бывшие депутаты Государственной думы от социал-демократов Татаринов и Романов. Они выхлопотали у оккупационных властей разрешение на проезд русских революционеров через Германию до Швеции.
Естественно, сразу вспоминается знаменитый запломбированный вагон с Лениным. Он примерно так же выезжал из Швейцарии. Пути беспартийного К.Г. Эмме и вождя большевиков, судя по всему, никак не пересекались. Иначе бы инженер обязательно сослался на вождя при допросах.
В июне 1917 года Константин Густавович уже прибыл в Петроград, поселился у старшего брата и стал работать на авиационном заводе Григоровича. Октябрьский переворот Эмме, по собственным словам, встретил “несочувственно”. “Он сопровождался зверствами, и не было оснований предполагать, что этот переворот лучше обеспечит переход к новому социальному строю, чем путь эволюции”.
“Я всегда сочувствовал социализму. Идеальным строем считаю анархический коммунизм, охарактеризованный Кропоткиным, но в силу сложившегося у меня взгляда на неизбежность эволюции считал практически более соответствующей моменту программу социалистов-революционеров”.
Вот ещё штрих и к политическому портрету нашего героя в историческом развитии. В феврале 1921 года на вопрос о политическом настроении он отвечает: “Подавленное, так как надежда на социальную революцию на Западе не находит достаточных подкреплений, а вера в способность советской власти построить новый мир путем диктатуры подрывается постоянными неудачами”. Через три года К.Г. Эмме выскажется и о программе РКП(б). “С программой вообще согласен, но классовое человеконенавистничество мне претит. Надеюсь, оно будет изжито, как уже изжиты террор и комиссарский произвол”.
Естественно, такой человек рано или поздно должен был попасть в лапы ЧК. Первый раз они “пощекотали” К.Г. Эмме в июле 1919 года в Петрограде. Что-то там не выполнил вовремя… Пришлось посидеть несколько дней, а в августе полудобровольно отмобилизоваться на “прорыв” – для кадрового укрепления Ижевского оружейного завода.
10 октября 1919 года инженер пишет родным: “Приехал в Ижевск. 140 вёрст от станции Чепца ехал на лошади по тарифу 10 рублей с версты. Наладил на заводе электросварочный аппарат для спайки колец для ружей. Здесь голод. В столовой к моему приходу часто каши уже нет и суп без мяса. А сегодня остался с одной селёдкой. Звания “красноармейца” я ещё не получил и связанных с ним привилегий не имею. В Народном доме веду вечерние курсы для рабочих: арифметика, механика, алгебра…”.
Надо заметить, что всех инженеров на тогдашнем оружейном заводе можно было пересчитать на пальцах одной руки. Вся техническая элита, в том числе лучшие мастера-оружейники, отступила летом с армией Колчака в Сибирь. Специалистов же по электротехнике вообще не было. Поэтому Константина Эмме можно было считать по степени “экзотичности” чем-то вроде космонавта для современного Ижевска.
Классный специалист европейского уровня, знающий четыре языка, огорчался, было дело, из-за единственной доставшейся ему селёдки… Но позже и порадовался. 9 августа 1922 года он пишет: “Мое жалованье увеличили – 30 миллионов рублей в месяц. Мука на базаре – 9 миллионов за пуд. На днях удачно купил у одного монтёра 10 фунтов яблок за 2 миллиона, а на базаре за фунт просят 350 тысяч рублей”.
Подобных сочных житейских деталей много в упомянутой связке писем. Но вернёмся к делам производственным и научным. Главное детище инженера в начале 1920-х годов – “рубаночные наварные железки”. Прежде их ввозили из Англии. Успешный эксперимент К.Г. Эмме по наварке углеродистой стали дал огромную экономию. “Ижевская правда” назвала даже эти “наварные железки” “гордостью нашего Союза”.
В первую пятилетку К.Г. Эмме создал на заводе Научное инженерно-техническое общество электриков из 52 энтузиастов технического прогресса. Хрустальная печатка с вырезанными на ней витиеватыми инициалами “К.Г.Э.” штемпелевала в те годы немало чертежей с важнейшими разработками. Это и электрокраны для мартеновского цеха, и система управления блюмингом, и полуавтомат электросварки, и даже первая в Удмуртии радиовещательная станция, заработавшая 5 ноября 1932 года.
Коллеги доверяли Константину Эмме. В мае 1922 года он был избран делегатом на Всероссийский съезд инженеров, а в декабре 1924 года – на Всесоюзный. И уже от имени того съезда, в особой делегации, он ездил на Волховстрой. Размах начатого там поражал всех. Но не менее величественные дела назревали и на Иже.

Константин Густавович Эмме (в центре) в группе инженеров и техников Ижевского сталеделательного завода.
Слева от него сидит главный инженер Агапов, через одного человека справа - директор завода Котёнкин. 1925 год.

Весной 1936 года инженер опубликовал в заводской газете замечательные “Мои предложения против скуки”. “Лучшее средство – краеведческие, этнографические, изобразительные кружки, далекие прогулки и чтение. Должны существовать также технико-любительский и естественно-научный кружки. Такую организацию для всякого желающего я нашёл в Париже при естественно-историческом музее. На выбор там несколько циклов практических занятий”.
В указании на Париж есть некоторая наивность. Но все же следует признать, нашего инженера отличала яркая “общественная жилка”. Он всегда всех тормошил, объединял, вдохновлял, а когда надо – и стыдил… Константина Густавовича можно, пожалуй, считать эталоном чести в той непростой ситуации, когда на заводе и в Ижевске в целом шла бесчестная, циничная, изматывающая травля старой интеллигенции и инакомыслящих. Но схватить К.Г. Эмме сразу чекисты побаивались. Все же он член Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев (билет № 2326).
Но досье на подозреваемого в шпионаже все пополнялось и пополнялось доносами от сексотов, кишевших вокруг него. В июле 1929 года К. Г. Эмме, например, пытался защитить группу арестованных инженеров: “Вредители не те, которых арестовали, а те, которые арестовывали”. В декабре 1936 года на обсуждении сталинской Конституции К.Г. Эмме сказал: “Пользуясь свободой слова, я думаю, мы теперь можем свободно критиковать тяжёлое положение с хлебным вопросом в деревне”. А через год, на собрании к годовщине этой самой конституции инженер, можно сказать, подписал себе приговор, заявив: “Были и другие хорошие конституции. Конституция 1848 года… К сталинской Конституции мы пришли без борьбы…”. В кулуарах же Константин Густавович начал выяснять у одного пропагандиста-сексота: “Почему столь низок процент избирателей по отношению ко всему населению СССР – 55 процентов, а в Германии – 71 процент?”
В НКВД решили: пора брать! Наш герой числился в качестве фигуранта агентурной разработки “Диверсанты”. В ночь на 18 декабря 1937 года “злодея” повязали. На квартире его нашли по одной книге Бухарина, Зиновьева, Рыкова, пять записных книжек с адресами, папки с заводскими чертежами… Валюты и инструкций от немецкой разведки почему-то не нашлось. Но и прежней “клеветы на сталинскую Конституцию” хватило для того, чтобы “тройка” НКВД УАССР без всякого суда отправила замечательного инженера на десять лет в концлагерь. Но скончался он уже в июле следующего года в пересыльной тюрьме Можги. До родственников же доходили слухи, будто К.Г. Эмме погиб в 1942 году где-то на Колыме, якобы от рук уголовников".

(Цитируется по ссылке: http://forum.svrt.ru/index.php?showtopic=2048&mode=threaded&pid=26912.)

О жизни и творчестве Константина Густавовича Эмме, его родственниках и детях рассказывается в статье видного ижевского краеведа Анатолия Васильевича Новикова и журналистки Ольги Соломениковой “О пользе и вреде дворянской этики для жизни в советской России”, опубликованной в газете “Ижевск вечерний” № 24(85) и №25(86) за 2000 год, а также в мини-книге Анатолия Новикова “Память о Пушкине”.
Статья “О пользе и вреде дворянской этики для жизни в советской России”: часть 1, часть 2.
В статье имеется ряд неточностей: у К.Г. Эмме не было родных сестёр, был только единственный родной брат - Леонид; на семейном фото (внизу стр.4 первой части статьи) изображена не семья Густава Эмме, а семья Магнуса Нерман. В центре - Эмилия Густавовна Нерман (урождённая Эмме) - родная тётя и будущая тёща К.Г. Эмме, Магнус Адольф Нерман и их дети. Слева направо сидят: Ольга, Екатерина, Лидия. Высокая девушка рядом с Эмилией Густавовной - Антония, двоюродная сестра и будущая жена К.Г. Эмме. Впоследствии в честь Эмилии Густавовны супруги Константин и Антония Эмме назовут своего первого ребёнка.

О террористической деятельности К.Г. Эмме рассказывается в книге А.И. Спиридовича "Революционное движение в России. Выпуск 2-й. Партия Социалистов-Революционеров и ее предшественники. гл. XVI".

Константин Густавович Эмме. 1936 год.

---

Использованные материалы:
Санкт-Петербургская дворянская родословная книга. Литера Э. СПб.: Издательство ВИРД, 2000.
Сайт "Хроно".
Форум Союза возрождения родословных традиций.
Статья Анатолия Новикова и Ольги Соломениковой "О пользе и вреде дворянской этики для жизни в советской России". (Газета "Ижевск вечерний" №24(85) и №25(86) за 2000г.)
Мини-книга "Память о Пушкине" (из собрания А.В.Новикова). Издательство "Анигма", Ижевск, 2011г.

Перейти на главную страницу родового древа.